ФИГУРА В ЧЕРНОМ
Что ты делаешь здесь, стоя в чёрном плаще,
Маска душит лицо как железный хомут,
Ты седьмая фигура в пятом ряду,
Ты какой-то другой, но такой же как все.
Ты - дурное звено в этой чёрной цепи,
Ты - подделка среди настоящего зла,
И в округе нет лиц, а есть только тела,
Но ты сам сделал выбор, а значит терпи.
Фигура в чёрном считает чётки,
Стальная нить пронзает тела.
Спиной друг к другу идут по кругу,
Под угольным взглядом сгорая дотла.
Фигура в чёрном считает чётки
И вяжет всё туже узлы.
Не верь ни на йоту. Каким по счёту
Ты выйдешь из этой игры?
Что ты делаешь здесь, приближаясь к нему,
С каждым шагом теряя возможность уйти,
С каждым шагом вплетаясь в удары плети,
Ты, вторая фигура в третьем ряду?
Ты – последний из тех, кто способен порвать
Эту страшную нить, и распутать всю вязь,
Ты – лишь бусина, так иди не боясь,
В первый ряд рядом с первой фигурою встать.
Фигура в чёрном считает чётки,
Стальная нить пронзает тела.
Спиной друг к другу идут по кругу,
Под угольным взглядом сгорая дотла.
Фигура в чёрном считает чётки
И вяжет всё туже узлы.
Не верь ни на йоту. Каким по счёту
Ты выйдешь из этой игры?
Вот он разливает славу по чашам.
Они, упиваясь их содержимым,
Не знают ещё, что напиток фальшивый:
Ты сам приготовил его поутру.
Взалкавшие славы её и обрящут.
Среди пожирающих ,что попадётся,
Один лишь упьётся, на славу упьётся…
Но нитка порвётся, однажды порвётся,
И это будет твой лучший труд.
Фигура в чёрном считает чётки,
И недосчитавшись – злится.
Скрываться от бездны уже бесполезно:
Он знает не маски, а лица.
Один лишь на славу упьётся,
Он знает тебя, убийца…
Это будет твой лучший труд,
Скрываться уже бесполезно:
Ты порвёшь эту нить поутру.
ТЕАТР БОЛИ
Как хрупкие звенья порвались сентенции дряхлого старика,
Слова ничего не стоят, а совесть давно утопили в крови,
Я знаю, что знамя для каждого будет своё, и будет легка
Дорога, которую каждый избрал для себя, презрев «не убий!»
Вера ходит в чёрных одеждах и маску носит наше лицо.
Оскалила череп надежда и длань что карает, затянута в ткань.
Цвета потеряли краски и только красный в глазах свинцом.
Печатью на коже знак смерти, душа отшлифована в острую грань.
Предательство в наших рядах стало ступенями лестницы вверх,
Доверие бито камнями, а искренность – глупость самоубийц.
Привязанность или чувствительность – самый тяжёлый, болезненный грех,
На всех одна боль и секрет лицедейства, и участь поломанных спиц.
Мы молоды, от приближения к трону кругом идёт голова,
Желание славы и власти затмило все мысли, мозг спеленав,
Гордимся любой похвалой, даже если жестоко унизят сперва.
За чистую кровь! За победу! За Лорда! Смерть грязнокровкам! Он прав!
Мы все – лицедеи, прелюбодеи, шпики, убийцы, лжецы,
Мы все - властолюбцы, завистники, полные ядом, глупцы и слепцы.
Мы дети порока – пророка измены и будущих гревских костров.
В театре боли играют без слов.
Маска душит лицо как железный хомут,
Ты седьмая фигура в пятом ряду,
Ты какой-то другой, но такой же как все.
Ты - дурное звено в этой чёрной цепи,
Ты - подделка среди настоящего зла,
И в округе нет лиц, а есть только тела,
Но ты сам сделал выбор, а значит терпи.
Фигура в чёрном считает чётки,
Стальная нить пронзает тела.
Спиной друг к другу идут по кругу,
Под угольным взглядом сгорая дотла.
Фигура в чёрном считает чётки
И вяжет всё туже узлы.
Не верь ни на йоту. Каким по счёту
Ты выйдешь из этой игры?
Что ты делаешь здесь, приближаясь к нему,
С каждым шагом теряя возможность уйти,
С каждым шагом вплетаясь в удары плети,
Ты, вторая фигура в третьем ряду?
Ты – последний из тех, кто способен порвать
Эту страшную нить, и распутать всю вязь,
Ты – лишь бусина, так иди не боясь,
В первый ряд рядом с первой фигурою встать.
Фигура в чёрном считает чётки,
Стальная нить пронзает тела.
Спиной друг к другу идут по кругу,
Под угольным взглядом сгорая дотла.
Фигура в чёрном считает чётки
И вяжет всё туже узлы.
Не верь ни на йоту. Каким по счёту
Ты выйдешь из этой игры?
Вот он разливает славу по чашам.
Они, упиваясь их содержимым,
Не знают ещё, что напиток фальшивый:
Ты сам приготовил его поутру.
Взалкавшие славы её и обрящут.
Среди пожирающих ,что попадётся,
Один лишь упьётся, на славу упьётся…
Но нитка порвётся, однажды порвётся,
И это будет твой лучший труд.
Фигура в чёрном считает чётки,
И недосчитавшись – злится.
Скрываться от бездны уже бесполезно:
Он знает не маски, а лица.
Один лишь на славу упьётся,
Он знает тебя, убийца…
Это будет твой лучший труд,
Скрываться уже бесполезно:
Ты порвёшь эту нить поутру.
ТЕАТР БОЛИ
Как хрупкие звенья порвались сентенции дряхлого старика,
Слова ничего не стоят, а совесть давно утопили в крови,
Я знаю, что знамя для каждого будет своё, и будет легка
Дорога, которую каждый избрал для себя, презрев «не убий!»
Вера ходит в чёрных одеждах и маску носит наше лицо.
Оскалила череп надежда и длань что карает, затянута в ткань.
Цвета потеряли краски и только красный в глазах свинцом.
Печатью на коже знак смерти, душа отшлифована в острую грань.
Предательство в наших рядах стало ступенями лестницы вверх,
Доверие бито камнями, а искренность – глупость самоубийц.
Привязанность или чувствительность – самый тяжёлый, болезненный грех,
На всех одна боль и секрет лицедейства, и участь поломанных спиц.
Мы молоды, от приближения к трону кругом идёт голова,
Желание славы и власти затмило все мысли, мозг спеленав,
Гордимся любой похвалой, даже если жестоко унизят сперва.
За чистую кровь! За победу! За Лорда! Смерть грязнокровкам! Он прав!
Мы все – лицедеи, прелюбодеи, шпики, убийцы, лжецы,
Мы все - властолюбцы, завистники, полные ядом, глупцы и слепцы.
Мы дети порока – пророка измены и будущих гревских костров.
В театре боли играют без слов.
Морфесса (с) (Беллатрикс Блек)